Смешные ссылки и другие смешинки

[Солнышко]

[Глория Мур]

[Солнышко]

[Ленушка]

Глория Мур

[Тэния]

[Наира]

Самая лучшая МОТИВАЦИЯ в мире

Самый целеустремлённый человек — это тот, который очень хочет в туалет. Все преграды кажутся несущественными. Согласитесь, смешно слышать фразы типа:

Я описался, потому что:
— не было времени сходить в туалет.
— я был слишком уставший.
— потерял надежду. Я не верил, что смогу добежать.
— ну конечно. Он-то добежал. У него ноги вон какие длинные.
— я слишком глуп, чтобы это сделать.
— я уже 5 раз описывался. У меня никогда не получится добежать.
— это явно не для меня.
— я постучался в туалет — но мне не открыли.
— мне не хватило мотивации.
— у меня была депрессия.
— у меня нет денег, я не могу себе этого позволить!
— решил сходить завтра

Часто ли вы идете к цели, как-будто бежите к туалету?

[Лума]

Наира


Олигарх
Помните Ванин гараж, о котором я рассказывал? Так вот, с прошлой осени, оказывается, в нём поселился олигарх. Даже не так: Олигарх. С большой буквы. Нет-нет, букмекерская контора никуда не делась, деньги за аренду капают, всё нормально. Более того, завсегдатаи с большим пониманием отнеслись к новому постояльцу. Впрочем, всё по порядку.
По характеру Ваня человек незлобливый и добродушный. Кто-то, возможно, углядел бы тут корреляцию между габаритами и степенью миролюбивости, но вспомните того же носорога: уж он-то от избытка доброты явно не задыхается. Так что будем считать, что это личная заслуга Вани.
Его жена, впрочем, считает, что иногда супругу не мешало быть чуть позубастее. Мол, добро должно быть с кулаками. И снайперской винтовкой, специально для соседки по даче Анны Степановны.
С Анной Степановной отношения у Вани и его жены как-то не сложились. Справедливости ради стоит сказать, что у остальных обитателей дачного массива — тоже. Просто Ваня оказался в эпицентре, поскольку их дачи были рядышком, и забор, разделявший участки, имел самую большую протяжённость, по сравнению с двумя другими соседями. А учитывая, что стенали даже соседи с окраин, задетые рикошетом, можно представить накал страстей.
Накал, правда, был чаще односторонним: Анна Степановна находила тему для холивара, а Ваня меланхолично ковырялся на участке и внимал, попивая пивко. Ну, пару раз съездил в суд: уточнить, ровно ли установлен забор и пояснить, что задняя стена дома находится к соседскому участку не ближе, чем это положено нормами застройки. Супругу к общению с соседкой он старался не допускать, во избежанияе рукоприкладства и зубопокусания заинтересованных сторон.
Жена пеняла Ване, что он, мужик, ничего не предпринимает в отношении этой... этой... Ваня неизменно предлагал сесть с пивком и удочками на берегу Волги, расслабиться и подождать, пока мимо проплывёт Анна Степановна. В белых тапочках и со свечкою в руках. Мол, ладно тебе, любимая жена, всё само собой устроится!
Всё произошло ранней осенью. Ваня в те выходные решил, что мир в доме важнее, чем утиный геноцид, и повёз жену на дачу. Они уже успели помедитировать на яблони, собрав между делом пару тачек паданцев, как вдруг тишину прорезал вой. Притихли и попрятались местные собаки. Где-то на болотах спряталась от греха подальше в камыши собака Баскервилей. В реке забилась в самый глубокий омут рыба Баскервилей, а утки Баскервилей освоили вертикальный взлёт на реактивной тяге, дали форсаж и ушли на кислороде на дальний кордон. Ваня с супругой переглянулись — и рванули на участок к Анне Степановне: вой раздавался оттуда.
Анна Степановна висела на руках дочери и зятя, крепко прижав к груди трёхлитровую банку. Когда уши адаптировались к перманентному вою и перестали болеть, Ваня спросил зятя, стараясь перекрыть соседкины децибелы: мол, что за... кхм... произошло-то?
Усадив Анну Степановну на диван, зять оставил свою жену сторожить эту сирену, вышел с Ваней из дома и рассказал леденящую кровь историю.
Оказывается, Анна Степановна втайне от всех занималась накоплением денег в банке. Трёхлитровой. На даче, в погребе, в очень секретном месте. Никто бы не так и не узнал о накоплениях, если бы сегодня, тайком от детей, она не полезла бы пополнить сбережения. Достав банку из схрона, Анна Степановна обнаружила, что денег нет. То есть, почти нет: остатки купюр вальяжно дотачивала здоровенная крыса. Крыса и Анна Степановна переглянулись, а потом животинку просто вдавило в стеклянные стенки звуковой волной.
-- Анна Степановна, - ласково спросила Ванина жена, когда вой, наконец, прекратился. - А денег-то хоть много было? Что ж так убиваться-то?
-- Суукаа!! - Анна Степановна передала банку Ване, тут же накрывшему её крышкой, чтобы крыса не сбежала, и показала жестами, что много.
-- Ого. На машину бы хватило, - оценил Ваня объём показанного.
-- Сука! - не согласилась соседка и показала, что больше.
-- На квартиру? - удивился Ваня.
-- Сука! - утвердительно кивнула Анна Степановна.
-- Это ж сколько времени надо было копить! - удивился Ваня.
-- У, ссука! - Анна Степановна показала на пальцах, сколько именно.
Ваня отозвал соседкину дочь и вполголоса сказал, что неплохо бы вызвать «скорую». Карета прибыла через час, и доктор приступил к расспросу. Прислушиваясь к очередной «суке», произносимой каждый раз с новой, очень выразительной интонацией, Ваня понял, что сбор анамнеза будет очень увлекательным и познавательным. Наконец, доктор выяснил всё, что смог.
-- Анна Степановна, надо бы вас в больницу отвезти, - сказал он. - Дело серьёзное.
-- Сука, - согласилась Анна Степановна и, глянув на банку с крысой в Ваниных руках, добавила с куда большим чувством: - Ссукаа!!!
-- А за скотинкой, дорогая Анна Степановна, я присмотрю! - бодро пообещал Ваня. - У меня в гараже поживёт. А назову я её...
-- Сука! - подсказала Анна Степановна и погрозила банке кулаком.
-- Ответ неверный, - возразил Ваня и обратился к крысе: - Имя тебе отныне — Олигарх!
http://dpmmax.livejournal.com/251223.ht ... ine#cutid1

[Глория Мур]

[Женни]

[Лума]

Позвонила маме узнать, как дела. Мама, среди прочих сообщений, жаловалась на внучку, которая приходит домой поздно, от учебы норовит увильнуть, а в последний раз вообще обнаружена родителями с засосами на шее. Произошел очередной скандал, в результате которого Евасик был побит скалкой по филейным частям. Но гордый дух тинейджера не сломить побоями, и в ответ на укоры бабушки прозвучало сакраментальное "Не суди по себе!" Мама потеряла дар речи.

Ева вообще славится в семье гордым и независимым характером, а также привычкой всегда оставлять за собой последнее слово. К тому же в детстве она поразила нас невиданной степенью ревности. Это чудовище (ревность, I mean) в первый раз сверкнуло зелеными глазами, когда я приехала с новорожденной Танькой к родным. Трехлетняя Ева страстно ожидала приезда любимой тетки, подарков, игр в конька-горбунка и бумажных кукол. Тем более она была неприятно поражена наличием при мне какого-то крикливого свертка.

Содержимое свертка еще больше испортило ей настроение. Вокруг хныкающего, беспорядочно сучящего конечностями младенца немедленно засюсюкала все домочадцы, яростно размахивая погремушками, сосками, пеленками и прочими бесполезными предметами. Тетка в конька-горбунка играла, но как-то спорадически, беспокойно поводя ушами в сторону комнаты с новорожденной, к тому же то и дело прерывала игру на кормления и глупые укачивания.

Оскорбленная в лучших чувствах Ева пыталась обратить наше внимание на то, что лялька КАКАЕТ В ПЕЛЕНКИ, а она, Ева, ходит на горшок - посмотрите сами (немедленно притаскивался эмалированный, еще когда-то мой, горшок и действие производилось на месте), но ослепленные в своем безумии взрослые продолжали этот возмутительный миракль. Более того, единственная реакция, которой ей удалось добиться, - рассеянная реплика родителей - Ева, почему ты какаешь в комнате? Это нужно делать в туалете.

Мы, в общем-то, понимали, как ей обидно, и ситуацию пытались сгладить, но это неважно получалось. Всю степень ревности я осознала как-то вечером, когда несла в одной руке дочку, а в другой - клизму. Евасик, как всегда, отирался рядом, внимательно следя за моими приготовлениями. Что ты собираешься делать, Таня, - спросила племянница. Клизму, солнышко. Когда у маленьких деток болит животик, им делают клизму,- ответила я, поглаживая дочке животик по часовой стрелке. Ева несчастными ревнивыми глазами обвела пеленочный плацдарм, потрогала пальцем "грушу" и, заглянув мне в лицо, попросила: "Я тоже хочу клизму". О-о, Шекспиру и не снились такие страсти!

В конце концов ожесточенный Евасик решил принять меры. Меры эти принесли много хлопот. Стоило нам оставить мирно сопящую Танюшку одну, как немедленно раздавался плач и удаляющийся топот быстрых крепких ножек. Благоразумно сховавшаяся под кровать обладательница ножек и весьма шкодливых ручек от каких-либо террористических действий возмущенно отпиралась, хлопая длинными ресницами и надувая губки.
Но, как принято писать в плохих книжках, время все лечит, и Ева постепенно свыклась с мыслью, что лялька останется при мне надолго, что обижать ее нельзя, а то можно получить по ушам, а конфет и прочих радостей жизни при этом можно не получить.

Через пару лет, когда я приехала снова, племянница уже подросла и отнеслась к проблеме творчески. Она решила скомпрометировать конкурентку. Барто и Михалков, рисунки гуашью, акварелью, спектакли, разыгрываемые с помощью Барби и Кена - все пошло в ход. Трехлетняя Танюшка с тихим восторгом смотрела, наклонив голову набок, на многоталантливую сестру. Ева уверенно помыкала малышней, чувствуя себя снова на коне.
И вот мы поехали на дачу.

На даче был чердак, ежи и заросли прекрасной, душистой черной смородины. А неподалеку от смородины росла старая яблоня. Под ней мама положила большую черную шину, уж не знаю, откуда она ее укатила. В шину насыпали песок, рядом сложили груду разноцветных совков и формочек. Тут девчонки и проводили целые дни. Я поблизости занималась огородными делами, тем более что в то лето на кусты напали полчища гусениц, и приходилось их вручную собирать. Ставилась синяя деревянная скамеечка, рядом банка, в банку ссыпались шерстистые вредители. Наконец почти все кусты были очищены, остался только один. Я сидела на своей скамеечке, отдирала возмущенных гусениц от листьев и рассеянно поглядывала на девиц. В тот день Ева затеяла новую игру под названием "построй квартиру". Свою. Отдельную. Я тогда посмотрела на племянницу с уважением, а дочке посочувствовала.

Ева взялась за дело лихо. Пыхтя, она таскала камни, кирпичи, кастрюли, сорняки и прочий строительный материал, как трудолюбивый муравей. Прижимая к замурзанному животу какую-нибудь деревяшку, победоносно поглядывала на Танюшку, которая растерянно разглядывала стройку века. У моей бедной дочки были разложены какие-то неубедительные пучочки соломы, два-три камушка и формочки. В очередной раз волоча мимо сестры "нужную в хозяйстве вещь", Ева важно обронила: "И телевизор!"

Тут я отвлеклась, а взглянув через некоторое время в сторону девчонок снова, заметила, что Танюшка сидит на корточках, опустив голову и, как мне показалось, закрыв лицо руками. Плачет, подумала я и торопливо поднялась, опрокинув банку. Волосатые узницы, бормоча свои гусеничные молитвы, торопливо поползли обратно на освоенные делянки. Перескочив не без ущерба для редиски и морковки несколько грядок, я подошла к скорчившейся фигурке и присела рядом. "Эй, малыш!" Сквозь дырку в яблоневом листке на меня вдумчиво глянул серьезный карий глаз. Второй глаз был зажмурен и для надежности придерживался измазанным в смородине маленьким пальцем. Слез не было и в помине.

Сзади послышалось сопенье - Евасик заметила простой рабочей силы, оставила свой евростандарт и, полная соревновательного пыла, возмущенно вопросила: "Почему ты не строишь квартиру?!" Танюшка тихонечко ответила: "Я строю" - "А где телевизор?!" - "Вот он", - и дочка протянула зеленый лоскуток. Кузина взяла лист. Посмотрела с одной стороны. Подумала. С другой. Подумала. Понюхала. Неожиданно потеряв апломб, удивленно спросила: "А как он включается?" Признаться, я затаила дыхание. Мне было ужасно интересно, что дочка ответит. "Вот так. Ты просто смотри в него - и тогда увидишь". Ева неуверенно прижала листик к лицу. Танюшка миролюбиво сорвала другой, проковыряла в серединке отверстие и углубилась в созерцание. Я пошла обратно к кусту. Проходя мимо великолепного люкса - с большим, прекрасным телевизором из двух тазов, десятка кирпичей и куском пленки, экспроприированной у зажиточной бабушки, - оглянулась. Девочки сидели неподвижно, тонкие солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь яблоневую листву, гладили две пушистые макушки - золотистую и каштановую. Дойдя до скамеечки, села. Сорвала целый еще лист. И... в общем... Вы правильно поняли. В моем миниатюрном телевизоре шла передача. Про изумрудных гусениц. Траву. Про солнце и запах черной смородины.

Да-а... А на следующий год я привезла нового конкурента - Митю. И теперь уж кузины объединились в борьбе с препятствием к спокойной безоблачной жизни. Про это я тоже как нибудь напишу. Потом.

http://greenbat.livejournal.com/2003/01/03/